ГРАФ НОСТИЦ – ЗНАМЕНИТЫЙ ФОТОЛЮБИТЕЛЬ

Многие ялтинцы знают этот дом, расположенный на Ломоносовском бульваре, 27: одни когда-то ходили сюда в детский сад, другие сегодня получают здесь социальную помощь и поддержку. А до 1917 года здание, как и большой земельный участок вокруг него, принадлежало семье графа Ивана Григорьевича Ностица, генерал-лейтенанта, участника Кавказской войны, выдающегося фотографа-любителя.

Семейство Ностиц было весьма богато. Они происходили из русской ветви чешско-силезского рода Ностицев, предки которого упоминались там уже в XII веке. Одна ветвь рода принадлежала даже к числу владетельных графов Римской империи. Из другой, поселившейся в Саксонии, происходил отец первого владельца ялтинского дома, Григорий Иванович Ностиц (1781-1838).

Для своего времени граф Г. И. Ностиц был весьма образованным человеком - он окончил университет Галле в Германии. Затем судьба привела графа на русскую военную службу в 1807 году. Участвовал в войне 1812 года. Командовал Смоленским драгунским полком, 1-й бригадой легкой гвардейской кавалерийской дивизии, был награжден орденом Святого Георгия 3 класса «в воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в сражении против польских мятежников … опрокинул неприятеля и вторично атаковал пехоту и потопил в Нареве; … при стремительном наступлении неприятельских колонн под градом пуль и картечи лично бросился с Уланским полком на мятежников, смял и опрокинул».

Во время пребывания полка в селе Мишурин Рог он познакомился с дочерью помещика Верхнеднепровского уезда коллежского советника Ивана Григорьевича Морозова Анастасией, которая стала его женой. В отставку Г. И. Ностиц вышел в чине генерал-адъютанта и поселился в своем имении в селе Васильевка Екатеринославской губернии Новомосковского уезда.

3 января 1824 года в семье Ностиц, к тому времени уже знатной и богатой, родился сын Иван. Образование он получил в Пажеском Его императорского величества корпусе. В 1841 году в возрасте семнадцати лет начал служить в конном полку лейб-гвардии в чине корнета. С юности Иван Григорьевич также увлекся фотографией - новинкой, уже завоевавшей к тому времени популярность в самых разных слоях общества.

В 1849 году потомству Г.И. Ностица было дозволено пользоваться графским титулом королевства Саксонского.

В 34 года, 9 октября 1857 года, граф И.Г. Ностиц был назначен на Кавказ, где, командуя Нижегородским драгунским полком, базировавшимся в Чир-Юрте, неоднократно принимал участие в походах против горцев. Все эти годы он не расставался с фотокамерой.

И.Г. НостицИ.Г. НостицНа Кавказе судьба свела Ивана Григорьевича со знаменитым французским писателем Александром Дюма, который вспоминал: «В этот вечер граф Ностиц показывал моему товарищу Майне целый альбом видов Кавказа, и в особенности Тифлиса, сделанных им посредством фотографии. На другой день утром, к крайнему нашему прискорбию, мы должны были расстаться с милыми хозяевами. Майне увозил с собою пять или шесть фотографических картин, а я — портрет Хаджи-Мурата».

В это же время состоялась еще одна знаменательная для Ивана Григорьевича встреча. В начале сентября 1859 года был взят в плен чеченский имам Шамиль, он прожил три дня в Чир-Юрте, где стоял полк Ностица. Граф отнесся к своему именитому гостю внимательно и радушно. Заметив, что Шамиль любил слушать музыку, Ностиц каждый день во время завтраков, обедов и ужинов просил трубачей играть для Шамиля его любимые мелодии.
И конечно, Ностиц показывал Шамилю свои фотографические работы, поясняя их подробными рассказами. Живописные картины родного Дагестана, Чечни и других уголков Закавказья, как вспоминал потом граф, мало занимали Шамиля. В то же время, он внимательно и подолгу рассматривал виды европейского города: церкви, улицы, многоэтажные дома. В особенности его заинтересовала «шайтан-дорога», как он называл железную дорогу с паровозами, вагонами и дебаркадерами.

Шамиль. Портрет работы И.Г. НостицаШамиль. Портрет работы И.Г. НостицаВ это время Ностицу, первому среди фотографов, удалось сделать фотопортрет чеченского имама, деньги от продажи отпечатков с которого граф Ностиц пожертвовал в пользу раненых чинов, вдов и сирот Нижегородского полка: «Не желал я выпустить Шамиля из моего дома, не сняв с него портрета, но два дня бушевал чир-юртовский ветер, и невозможно было приняться за работу. Наконец, уже в день отъезда, ветер стих, и я спросил Шамиля, не хочет ли он иметь свой портрет.

Имам не понимал, в чем дело, но, желая угодить кунаку, который угощал его три дня, согласился и вышел в садик, где находилась моя лаборатория. С ним был сын Кази-Магома и переводчик. Я усадил имама на стуле, прося его сидеть неподвижно в течение десяти секунд — тогда мгновенной светописи еще не знали, — и навел на него камеру с большим объективом, который в своей медной оправе блестел на солнце, как маленькое орудие.

К моей немалой досаде, Шамиль сидел неспокойно, тревожно оглядывался по сторонам, судорожно ворочаясь на стуле, то и дело брался за рукоятку кинжала. Работа не удавалась. Несколько раз я возвращался в мою лабораторию, чтобы заготовить новые стекла, а время уходило, дормез князя Барятинского, присланный из Тифлиса, был заложен, конвой ожидал, и меня торопили, говоря, что переезд, назначенный в этот день, далекий.

Все это мешало мне еще больше, но я уже решил, что имам не покинет мою штаб-квартиру, не оставив на стекле своего изображения, и не замечал совсем, что лицо Шамиля изображало далеко не дружелюбное ко мне отношение и что кинжал его был вытащен до половины.

Принес я стекло и опять неудача! Нужно было заготовить новую пластинку. Но на этот раз, идя в лабораторию, я случайно обернулся назад и увидел перед собой картину далеко не мирного характера: за кустами и каменной оградой моего мизерного чир-юртовского садика стояли драгуны и держали ружья наготове, штыки были примкнуты.

Полковой адъютант, узнав, что я буду в саду один на один с Шамилем, да еще вооруженным, вообразил, что я могу подвергнуться опасности, и, побежав в первую казарму, вызвал штуцерных. Их разместили частию за оградой, а частию в кустах с приказом не высовываться, но быть в готовности, если случится что-нибудь недоброе. Драгуны были старослуживые, многие из них провели по десятку и более лет на Кавказе, но никогда не видели Шамиля, а теперь случай представился такой удобный, что они мало-помалу начали выползать из своей засады, но ружья держали наготове.

Вот эта-то картина, не представлявшая ничего успокоительного, и смущала Шамиля. Я мгновенно удалил их и извинился перед имамом, который, поняв, что было какое-то недоразумение, сел смирно и дал с себя снять портрет.

Затем я ввел его в лабораторию и проявил перед ним пластинку, что очень поразило Шамиля, но он постарался скрыть свое удивление. Зато сын его не выдержал и начал плясать нечто вроде лезгинки в моей маленькой лаборатории, высоко поднимая руки.

При каждом движении этого энтузиаста мне казалось, что он длинными рукавами своей черкески непременно свалит на голову своего отца какую-нибудь азотную или серную кислоту и что Шамиль, взятый невредимым на высотах Гуниба, будет попорчен в моей лаборатории. В темноте я искал дверь, чтобы вытолкнуть Кази-Магому, но, как всегда бывает второпях, я ручки не нашел и выломал дверь.

Шамиль благодарил меня и, взяв меня за руку, отвел в сторону: « У меня просьба к тебе, сделай портрет моей любимой Шуанеты. Она, вероятно, будет проезжать твою крепость, но я чую, что родичи ее в Моздоке остановят, и я ее больше не увижу». «Она, вероятно, будет ночевать в моем доме, но она будет в чадре, и лица ее я не увижу», - ответил я. « Я дам ей письмо», — сказал Шамиль. И этот автограф имама долгое время сохранялся у меня в бумагах».

Шуанета — армянка, бывшая воспитанница Ставропольского института — была похищена близ Моздока чеченцами, когда ехала с сестрой из института к своим родителям. Сестру потом выкупили, а Шуанета полюбила Шамиля, перешла в ислам и стала его женой. После того как он сдался русским войскам, Шуанета тоже отправилась в изгнание по тому же маршруту, что и Шамиль. Когда она отдыхала в Чир-Юрте, Ностиц и сделал портрет, о котором его просил имам.

Когда жена Шамиля продолжила свой путь, недалеко от Моздока на конвоиров напали родственники Шуанеты, отбили и вернули в родительский дом. Но Шуанета мечтала вернуться к мужу. Помог ей неутомимый фотограф. На какой-то торжественный ужин совершенно случайно были приглашены и Шуанета, и граф Ностиц, который тут же узнал молодую женщину, которая теперь стала пленницей собственных родителей. Она умоляла графа помочь ей уехать к мужу. Ностиц сочувственно отнесся к ее просьбам. Человек он был влиятельный, и Шуанета вернулась к Шамилю.

Знакомство Ностица с Шамилем имело продолжение. Вот как описал его сам граф: «Потом, уже несколько лет спустя, я встретил Шамиля с его семейством близ Киева на днепровском пароходе — он ехал в Мекку. Мы встретились как старые знакомые, и во время плавания до Кременчуга вспомнили о его пребывании в Чир-Юрте и о моей фотографии.

« Я был уверен, — говорил мне Шамиль, — что меня лишат жизни, и полагал, что тебе дан приказ расстрелять меня, да и кто же мог лучше исполнить, как не командир «шайтан-драгунов»? К тому же ты сделал мне новую одежду, а так поступали у нас с наибами, которых я приказывал казнить, их всегда одевали во все лучшее и новое. Ты меня посадил на стул, навел на меня маленькую пушку и велел сидеть смирно: я думал, что если ты не попадешь, то меня добьют стоящие в десяти шагах твои шайтан-драгуны. Бог спас тебя тогда: рука моя была еще сильна, и я готов был вонзить кинжал в твою грудь. Убили бы меня, но и ты в живых не остался бы».
17 апреля 1860 года И.Г. Ностиц был пожалован званием флигель-адъютанта. 20 января 1863 года он был произведён в генерал-майоры и через шесть дней зачислен в свиту Александра II. С этой поры перед фотографической камерой графа позирует царская семья и придворная знать.

За годы службы граф Ностиц был награжден орденами Св. Анны, Св. Георгия, Св. Владимира, Св. Станислава

А.А. Ностиц-РаевскаяА.А. Ностиц-РаевскаяСупругой графа стала праправнучка Ломоносова Александра Раевская, дочь Александра Раевского, старшего сына героя войны 1812 года Николая Раевского, с семьей которого путешествовал по югу Украины молодой Пушкин. Она, как и сам Иван Григорьевич, происходила из весьма состоятельного рода. В январе 1862 года Александра Александровна родила ему сына Григория, а всего через год скончалась, повторив судьбу своей матери, умершей вскоре после родов дочери. Ей не было и 25-ти.

39-летний граф остался с годовалым сыном на руках. Больше он не женился.

В 1874 году И.Г. Ностиц вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Занимался воспитанием сына и своей любимой фотографией. Зимой жил в Москве в собственном доме на Большой Дмитровке, а лето проводил в своем имении в Ялте. Снимал пейзажи, культовые сооружения, виды Петербурга и его окрестностей, красоты Индии, делал панорамные снимки Москвы и Ялты, Ливадии и Фороса.

Семья Александра II. Фото И.Г. НостицаСемья Александра II. Фото И.Г. НостицаОн сумел запечатлеть отдыхавшую в Ливадии семью Александра III, графа Феликса Юсупова во время отдыха в его Кореизском имении и встречу с ним отца Иоанна Кронштадского. В его активе также фото декабриста С. Г. Волконского. Фотографии Ностица отразили интерьеры Воронцовского дворца в Алупке, Покровскую церковь в Ореанде и Форосскую у Байдарских ворот, а вид на Ялту с Кладбищенской горы переносит нас в 1891 год.

Пятигорск. Питьевой вокзал. Первое фото. Работа И.Г. НостицаПятигорск. Питьевой вокзал. Первое фото. Работа И.Г. НостицаНа многих российских выставках конца прошлого века можно было видеть фотографические работы графа, за которые его не раз награждали медалями. Он был неизменным участником почти всех фотографических выставок в Петербурге и Москве.

В похвальных отзывах недостатка не было. Все знали, что граф Ностиц – непрофессиональный фотограф, но слово «любитель» брали в кавычки, тем самым подчеркивая профессионализм графа.

За свои фотоработы он получал многочисленные медали и благодарности «за неутомимые, в течение многих лет труды по фотографии». И. Г. Ностиц стал ярким представителем раннего периода светописи, когда еще только вырабатывались традиции «золотого века» фотографии, сочетавшего искусство и научные поиски в этой области. Его фотографии отличают высокий художественный вкус, совершенство композиции, тщательная проработка деталей.

За работы по усовершенствованию фотокамеры и фотообъектива И.Г. Ностиц был принят в действительные члены императорского Русского технического общества, стал также членом Французского фотографического общества. Изобретенный им объектив впоследствии был запатентован в Англии и вошел в каталог Дальмейера, поскольку он, как все творчески работавшие в то время фотографы, пытался усовершенствовать фотопроцесс.

В 1887 году Ностиц не без гордости писал своему приятелю ученому-историку генералу Д. А. Милютину, жившему в Симеизе о сути своего достижения: «Я буду в Ялте в конце августа и явлюсь в Симеиз с усовершенствованным фотографическим аппаратом, который я изобрел. Задача, данная десять лет тому назад первому лондонскому оптику, теперь выполнена, и я имею объектив, который видит как наш глаз, и все хитросплетенные комбинации двойных бывших систем отбросит...»

Будучи членом фотографической комиссии Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, Ностиц на одном из заседаний демонстрировал диапозитивы, выполненные им на протяжении тридцати лет.

Альбом Светописи графа НостицаАльбом Светописи графа НостицаЗанимался он также литературной деятельностью: написал воспоминания о польском восстании 1863 г., которые были изданы в 1900 г. в Москве в университетской типографии; в 1887 г. опубликовал труд «Проект водочной монополии». В 1896 году в Вене Иван Григорьевич издал альбом «Светописи графа Ностица», продажа которого осуществлялась «в пользу Паньковского приюта у Днепра Екатеринославской губернии».

Вид на ялтинский мол. Фото И.Г. НостицаВид на ялтинский мол. Фото И.Г. НостицаВ альбом вошли виды Ялты и крейсер «Память Меркурия» в Севастополе, там были также помещены портреты цесаревичей Александра III (1866 года) и Николая II (1891 года). Сегодня этот альбом является уникальным историческим памятником, сохранилось их всего около 5.

Современники считали, что граф Ностиц «был несметно богатым». Определенные основания к таким заключениям были. Например, в 1888 году граф Иван Григорьевич Ностиц владел в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии 25 130 десятинами земли (почти 37 000 га). Большего количества земли в этом уезде не было ни у кого. Помимо московских, крымских, екатеринославских и других имений, Ностицы владели также роскошным домом "Villa Nostra" в Терийоках в Финляндии. Это была «гигантская дача, выкрашенное в шоколадно-коричневый цвет колоссальное деревянное строение".

«Красный граф» дипломат Игнатьев оставил интересные воспоминания о семье Ностиц: «Он (И.Г. Ностиц – прим. автора) был известен тем, что занимался фотографированием не только своего роскошного дворца в Крыму, но и, например, красот далекой Индии, куда он совершал для этого специальные путешествия». Бывал Ностиц и в Палестине.

Ялтинское имение Ностица «роскошным» можно было назвать с определенной натяжкой. В начале 1900 годов Иван Григорьевич приобрел более 8000 саженей пустопорожней земли на Ломоносовском бульваре, где и выстроил свой дом. Ныне это территория турбазы «Магнолия» и Ялтинского терцентра социального обслуживания пенсионеров по улице Ломоносова, 27.

Участок простирался аж до Аутской улицы, в результате чего Ностицу в этом районе принадлежали сразу несколько домов: владения по Путейному и Крайнему переулкам, № 78, и Ломоносовскому бульвару, № 15, на земельном участке № 308, 291. Здание собственно же дачи графа было невелико, но очень удобно и оригинально спроектировано. Помимо жилых комнат в доме располагались фотомастерская и салон для показа фотографий - граф и в преклонном возрасте сохранил интерес к самым последним новинкам и достижениям фотографии.

Вокруг дома был разбит прекрасный парк с бассейном, в котором плавали лебеди. Дача носила поэтическое название «Геталита» (один из вариантов старых имен Ялты - Эталита, Джалита, Геталита).

Умер Иван Григорьевич Ностиц 4 марта 1905 года в возрасте 81 года и был похоронен у построенной еще в 1798 году отцом его супруги надворным советником Иваном Морозовым Свято-Духовской церкви в родовом селе Васильевка рядом с отцом, матерью, супругой и младшим братом. Церковь до наших дней не сохранилась.

После революции ее разобрали на кирпичи, из которых построили деревенский клуб. На месте церкви, на графских костях, разместился колхозный ток. Однако история вернулась на круги своя. Сегодня в бывшем сельском клубе деревни Васильевка, построенном из церковных кирпичей, открыта церковь св. Ильи.
После его смерти ялтинское имение, как и все остальные владения Ивана Григорьевича Ностица, перешли к его сыну Г.И. НОСТИЦУ.
----------------------------------
Дорогие друзья! Если у вас есть какая-либо информация по этой теме, мы с удовольствием разместим ее на сайте!
Приглашаем также к сотрудничеству музейных работников, краеведов и всех, кто обладает любой информацией по истории Южнобережья.
Напишем историю Города вместе!
Наш адрес: llisova@yandex.ru







Требуется для просмотраFlash Player 9 или выше.

Показать все теги




Наша группа на FACEBOOK


Наша группа в VK


Наша группа в instagram


Наша группа в Youtube