КРЫМ ПОДАРИЛ ЕМУ ПОЭМЫ «ДОКТОР ОСЕНЬ» И «РОВ» К 80-ЛЕТИЮ АНДРЕЯ ВОЗНЕСЕНСКОГО Он родился 12 мая 1933 года в Москве, в семье инженера. В 1957 году окончил Московский архитектурный институт. Свой путь в литературу в 1958 году начал лирическими стихами, вслед за которыми появилась поэма «Мастера». Затем последовал сборник «Парабола», поэмы «Треугольная груша», «Лонжюмо», «Оза» и книги избранной лирики «Антимиры», «Ахиллесово сердце», «Тень звука». Талант, мастерство, современность стиля А. Вознесенского получили всеобщее признание . А. Вознесенский на Ялтинской набережной. Январь 1976 г.Фото из архива автораКрым, Ялта, Коктебель были не столько местом отдыха, а скорее источником новых тем и впечатлений, встреч с читателями и друзьями. Наш уютный южный город покорял его не только красотой моря, к которому он приходил «поразмышлять с самим собой», но еще и тем, что, как признавался Андрей Вознесенский, «если мне нужно хорошо поработать, написать что-нибудь серьезное, я еду сюда». Здесь им написана «Баллада 41-го года», посвященная партизанам Керченской каменоломни, и две поэмы – «Доктор Осень» и «Ров». О том, как они создавались, наш рассказ. В один из своих приездов в Ялту Вознесенский познакомился с человеком из легенды – так называли врача-рентгенолога Манфреда Генриховича Эсси-Эзинга. Во вступлении к балладе поэт писал о том, что она была навеяна работой наших врачей во вражеском плену. Ход ее изменен вымыслом и фантастикой. Но в жизни все было куда фантастичней. Главврач немецкого лагеря, Назначенный из пленных, Выводит ночами в колбе Невиданную болезнь. Машины увозят мертвых, Смерзшихся, как поленья, А утром ожившие трупы Стригут автоматами лес… Доктор Осень, ах, Доктор Осень! Занавеска затенена. Над стеной твоей будто оспенной, Пулей выщерблена стена. Над бараком витают стоны. Они, бешеные, бессонны. На полосках слепых петлиц Следы кубиков запеклись. Будучи в плену, став главврачом Павлоградского лагеря, окруженный смертью, подозрительностью, он превратил госпиталь в комбинат побегов к партизанам. Провоцируя признаки страшной болезни, людей списывали и вывозили из лагеря. Так было переправлено около тысячи человек, а около пяти тысяч молодых павлоградцев были спасены от угона в Германию. На одном из бараков появилась надпись «Тифус». Мало кто из фашистов рисковал заходить сюда. В бараке врачи укрывали тех, за кем охотились гестаповцы. При первой возможности людей переправляли в лес. Ставкой была жизнь. Но никто из врачей не дрогнул. Осенью 1942-го года Эсси-Эзинг стал рентгенологом городской больницы. Его кабинет превратился в место явки подпольщиков. Врачи продолжали свою работу, спасая молодежь от угона в рабство. Нередко один рентгеновский снимок с признаками туберкулеза выручал несколько человек. Какая мука – первый твой надрез Под экспериментальную вакцину Связисту, синеглазому, как сыну! А вдруг неуправляема болезнь? М. Эсси-Эзинг в годы войныОднажды немцы срочно готовили военнопленных к эвакуации. Немецкий врач поручил Эсси-Эзингу отсеять слабых и больных. Ему удалось отобрать и оставить несколько сот военнопленных, помимо находящихся в санчасти около ста человек действительно больных. Но отступавшие части фашистов могли обнаружить людей и расстрелять. И тогда решили здоровых поместить в барак, окна и двери которого наглухо забили досками. А больных оставили на виду, сказав, что это – заразные больные, специально оставленные по распоряжению немецкого командования для заражения наступающих советских бойцов. Такое объяснение гитлеровцев устроило. В результате – ни один человек не был расстрелян. Сколько нужно мужества и стойкости, Чтоб от виселицы в трех метрах В микроскопическом желтом глазке Жизнь искать в волоске от смерти, Сам от смерти На волоске! Это надо быть трижды гением, Чтоб затравленного средь мглы Пригвоздило тебя вдохновение, Открывающее миры… Андрей Вознесенский в одном из интервью автору этих строк признавался: «… Я рад, что мы подружились. Когда «Литературная газета» печатала отрывки из поэмы, я получил от Манфреда Генриховича открытку. Признаюсь – было очень боязно – каково будет его мнение о стихах. И я счастлив, что моему герою стихи понравились… Я вижу большую символику в том, что латыш в лихолетье спасал жизнь русских, украинцев, белорусов… Брат спасал брата!» Поэма о Манфреде Генриховиче вошла фрагментом в поэтическую композицию, поставленную в театре на Таганке. Это было сделано очень интересно. Актеры отнеслись к теме с большим энтузиазмом, и аплодисменты зрителей доказали, что работа режиссера попала в цель. По поэме Андрея Вознесенского был снят документальный фильм «Доктор Осень». В нем есть такие кадры. Эсси-Эзинг задумчиво перебирает на столе фотографии спасенных людей. Но если собрать вместе фотографии всех, кого он с товарищами спас от смерти, стола бы не хватило. «Повезло мне, - скажет он, что людям мог помочь. Это я считаю главным везением в жизни». Манфреда Генриховича уже давно нет в живых, как и автора поэмы о его подвиге. Но живы дети, внуки и правнуки тех, кого он спас. А значит, жива память о нем и о том, кто об этом подвиге рассказал. В 1986 году газета «Советская культура» под заголовком «Совесть, боль, надежда» целую страницу посвятила откликам на опубликованную в 7-м номере «Юности» за тот год поэму «Ров». А. Вознесенский определил ее жанр как духовный процесс. Речь шла о 12 тысячах людей, расстрелянных на 10-м километре шоссе Симферополь – Феодосия, 12 тысячах жертв хладнокровно спланированной и осуществленной рейхом в декабре 1941 года «симферопольской акции». На смену одному преступлению военного лихолетья пришло другое, уже в мирное время, преступление под названием «мародерство». «Технология преступлений этих нелюдей была страшна и примитивна. Они рыли лопатами в трагическом рву штольни, подавали наверх истлевшие черепа и скелеты. «Работа» шла при свете автомобильных фар. В перерыве изрядно выпивали, закусывали, весело подсчитывали будущие доходы. Извлеченное золото переплавляли и сбывали перекупщикам, особо крупные предметы просто отмывали от праха… Отвечая в суде, они поблескивали золотыми мостами и коронками. Порой даже улыбались, и тогда золото вспыхивало на свету короткими злыми молниями. Язык не поворачивается назвать людьми тех, кто наживался на смерти, надругался над самой Памятью. Вот как Андрей Вознесенский рассказывал о том, как он работал над поэмой «Ров»: - В Крыму мне рассказали, что точное местонахождение захоронения гробокопатели узнали от бывшего полицая, который отсидел положенный срок и вышел на свободу. Ему бы, как говорится, о душе подумать. Но он продал место казни. Кажется, за 30 тысяч. Это грех мерзкий. В группе были рабочие, врач, инженер отдела главного технолога «Рыбюгсудоремонта», прилетевший на «дело» в собственной «Волге»… Эти люди походили на персонажа булгаковского «Собачьего сердца», которому пересадили псиное сердце и психологию. Смерть и жизнь для них не представляли загадки, череп был лишь копилкой, наполненной золотыми зубами, которую надо расколоть… Писать было тяжело даже физически. Ужасал ров и человеческая бездна, открывшаяся за ним. Сам я не из слабонервных, всякое повидал. Но после увиденных разбитых черепов и детских волос я не мог примерно месяц заснуть. Человеческий разум, наверное, не рассчитан на подобные перегрузки. После «Рва» до сих пор не могу написать ни одного стихотворения… Помню, в зеленой траве увидел ландыш. Нагнулся, а это – до белизны вымытая дождями фаланга детского пальчика. Все казалось безнадежным после этой истории. Как такое возможно в наше время, с нашими людьми? Но читательские письма, страстные до крика, буквально обжигающие, дали веру: духовное возрождение, духовное обновление возможно. Они показали, что не всесильны равнодушие и инертность, порожденные не таким уж и давним прошлым». Поэма «Ров» явилась своеобразным трибуналом человечности, разума над алчной слепотой и тупостью во всех их ипостасях. Стихи, написанные в Крыму и о Крыме ТЕЛЕФОН-АВТОМАТ Москвой кто-то бродит, Накрутит номер мой, Послушает и бросит, Отбой. Что вам – рифм кило? Автографов альбом? Алло! Алло! Алло! Отбой. А может, ангел в кабеле Пришедший за душой? Мне – Некоммуникабельный Отбой. А может это совесть, Потерянная мной? И потеряла голос. Отбой. Стоишь в метро «Конечная» С открытой головой. И в диске, как в колечке, Замерзнул пальчик твой. А за окошком мелочью Стучит толпа отчаянная, Как очередь В примерочную Колечек обручальных. Ты дунешь в трубку Дальнюю, И мой воротничок От твоего дыхания Забьется, как флажок. Порвалась связь планеты, Аукать устаю. Вопросы без ответов, Ответы в пустоту. Свело, свело, свело… С тобой, с тобой, с тобой… Алло, алло, алло. Отбой, отбой, отбой. г. Ялта. У моря А. Вознесенский и актриса Т. Лаврова, которой посвящен «Миллион роз». Фото из архива автораКину я монетку в воду, Ее съест подводный скат. И тебе электрокодом Позвонит, как автомат. Если же не позвонит - Значит, неисправен скат. Или съел ее мор. кот. Он забыл московский код. Татьяна Барская, засл. журналист Украины, член Союза русских, украинских и белорусских писателей АР Крым, лауреат дитературной премии им. А.П. Чехова. ---------------------- Дорогие друзья! Если у вас есть какая-либо информация по этой теме, мы с удовольствием разместим ее на сайте! Приглашаем также к сотрудничеству музейных работников, краеведов и всех, кто обладает любой информацией по истории Южнобережья. Напишем историю Города вместе! Наш адрес: llisova@yandex.ru