УХОДЯ, ОСТАВЬ О СЕБЕ ДОБРУЮ ПАМЯТЬ Советский писатель Петр Андреевич Павленко прожил немногим более пятидесяти лет. Я был хорошо знаком с ним. И не только знаком, но и во многом обязан ему. Да разве только один я! П.А. Павленко. Портрет работы П. Кончаловского В Крыму, после окончания войны, осела на постоянное местожительство (в основном, по состоянию здоровья) группа молодых писателей-фронтовиков. И каждого он знал не только по их творениям, но и лично. И всячески помогал в жизни и в работе. Помнится, чтобы Дмитрий Холендро закончил работу над романом «Горы в цвету», Павленко снабдил его приличной суммой денег. Не раз давал он деньги на приобретение путевки в тубсанаторий молодому поэту Льву Барышеву. Партизану Илье Вергасову помог написать и издать в журнале «Знамя» книгу «В горах Таврии». Да разве все перечислить! Будучи депутатом Верховного Совета СССР и лауреатом нескольких Государственных премий, Петр Андреевич был доступен не только для нас, пишущих, но и для всех, кто к нему обращался за помощью. И не только для крымчан. Так, он помог краснодарскому партизану Игнатову, потерявшему на войне двух сыновей, создать книгу «Братья Игнатовы». Павленко создал Крымскую писательскую организацию и руководил ею. Добился издания альманаха «Крым» и был его редактором. Это факты широко известные. А мне хотелось бы рассказать о том, что связано с моей жизнью в Крыму, когда и как он вовремя приходил мне на помощь.. «А ПИСАТЬ ВЫ БУДЕТЕ» Улица Павленко в Ялте, где расположен бывший дом писателяВо время войны, да и в первые послевоенные годы я в основном писал статьи и печатал их во фронтовых дивизионках и в ялтинской городской газете. А тянуло и к прозе. И я написал рассказ. Но как узнать, получился он у меня или нет? С Павленко я уже был знаком. И в одну из встреч, в редакции газеты, я рискнул передать ему свое творение. А дня через два позвонил ему домой. Услыхав голос Павленко, я замер в ожидании. Что скрывать, хоть и немного, но надеялся на похвалу. Но Павленко сказал: "Прочел, прочел. Рассказ у вас не получился. Да, пока не получился, но писать вы будете. Да-да, будете. И, надеюсь, неплохо..." ЖЕНИТЬБА В конце 1948 года я женился на девушке, только что окончившей Ялтинский сельскохозяйственный техникум. В войну она оставалась вместе с родителями в оккупированной немцами Ялте. Уехать не могли — серьезно болел отец да и денег не было. И вот, вскоре после моей женитьбы, на одном из собраний в редакции газеты «Сталинское знамя» (где я уже подрабатывал), пожилая женщина, работающая цензором, начала меня «прорабатывать» за то, что я женился на женщине, бывшей в оккупации. И тут Петр Андреевич неожиданно перебил ее, что он делал в исключительно редких случаях: «Извините, во-первых, не женщина, а девушка. Я видел ее. Очень красивая девушка. А потом, любовь не выбирает: была в оккупации или нет. Любовь все¬сильна...» На этом обсуждение моей женитьбы закончилось. И навсегда. БЕРЕШЬ ДЕНЬГИ ЧУЖИЕ, А ОТДАЕШЬ СВОИ В сороковые годы путевки в тубсанатории были платными — 800 рублей. Уже потом, когда страна подзалатала созданные войной прорехи в экономике, они стали бесплатными. Однажды, возвращаясь из тубдиспансера с процедур, я на ялтинской набережной случайно повстречался с Павленко. Видимо, он куда-то спешил — забот у него всегда было по горло: то Герой Соцтруда Рожнова просила похлопотать о трубах для поливки табака, то главврач больницы — о доставке стройматериалов для ремонта корпуса. Даже председатель облисполкома то и дело обращался к Петру Андреевичу, как к депутату Верховного Совета СССР, за поддержкой в том или ином вопросе. Увидав меня, Павленко первым делом спросил: «Как здоровье?» А перед этим, около месяца назад, он через «Кремлевку» выбил для меня 50 граммов американского стрептомицина. Отечественного еще не было. Было большой редкостью, чтобы кто-то из «тубиков» колол себе стрептомицин. Да и сам Петр Андреевич страдал той же болезнью, ходил в тубдиспансер поддуваться — поджимать больное легкое воздухом. Я сказал, что мне стало получше, спала температура. «А как с санаторием?» — поинтересовался он. «Собес обещает дать путевку», — сказал я. «Может, дать вам денег — и вы, не дожидаясь собесовской, сами купите путевку? Давайте так и сделаем», — и его рука уже полезла во внутренний карман костюма за чековой книжкой. «Нет-нет, — поспешно замахал я руками. — В собесе обещали точно...» Бесплатную путевку, действительно, вскоре собес мне выдал. Это я узнал уже потом, после смерти Павленко: оказывается, после нашего разговора на набережной, придя домой, он позвонил в собес. Этого было достаточно, чтобы вскоре я был в санатории. А тогда отказаться от предложенных Петром Андреевичем денег меня заставило хорошо запомнившееся изречение Михаила Светлова: «Берешь деньги чужие, а отдаешь свои». Которых у меня не было. Хотя многие из тех, кто брал у него деньги, так и остались должниками. Да он и не требовал возвращать. Даже сердился, когда тот или иной должник напоминал ему о своем долге... ДЕВУШКА С ВОЛОГОДЧИНЫ Рабочий кабинет П.А. ПавленкоОднажды мы, небольшая группа молодых крымских литераторов, находились во дворе, в укромной беседке под раскидистым кедром ялтинского дома Павленко, — планировали очередной номер альманаха «Крым». Стоял тихий сентябрьский вечер, уже начинали свои ночные песни цикады, когда к нам подошла Наталья Константиновна, жена писателя, и сказала: «Петя, там, у калитки, тебя какая-то девушка спрашивает». «Пусть войдет», — сказал Петр Андреевич, отодвигая в сторону только что просмотренную им кипу рукописей. «Стесняется. Неудобно, говорит, стыдно. Но люди посоветовали к тебе обратиться». «Пусть-пусть заходит, тут и поговорим. Какие там могут быть неудобства! — своим, немного по-кавказски гортанным голосом произнес Павленко: детские и юношеские годы писателя действительно прошли в Закавказье – в Тифлисе и в Баку. Там он и приобрел этот, смахивающий на грузинский, акцент. Женщина была молодой, лет двадцати пяти, стройной и светловолосой. По всему ее поведению было видно, что этот приход к известному писателю дался ей нелегко: она краснела и путалась в объяснениях причин, приведших ее к писателю. Оказалось, что она — отдыхающая одной из здравниц Южнобережья. Вчера у нее случилось несчастье — украли деньги. «Нет-нет, не в санатории, а на базаре. Пошла я, чтобы купить для дома гостинцы...» А завтра ей надо было выкупить заказанный билет, чтобы послезавтра сесть в поезд. У отдыхающих, соседей по палате, тоже осталось денег в обрез - только на обратную дорогу. Срок-то пребывания в санатории заканчивался. Домой написать или даже позвонить - все равно к сроку деньги не успеют прислать. И вот кто-то из сотрудников здравницы посоветовал ей обратиться за помощью к депутату Верховного Совета Павленко. «Честное слово, приеду и сразу же вышлю вам эти деньги», чуть не плача, уверяла молодая посетительница. «Да успокойтесь же вы. Пришли и правильно сделали. Откуда вы приехали? Сколько вам нужно денег? Говорите, не стесняйтесь». Женщина назвала городок на далекой от Крыма Вологодчине и цену билета. «Наташа, дай этой милой девушке сто двадцать рублей», — о6ернувшись к жене, сказал Петр Андреевич. «Это много! Зачем мне так много? - замахала руками девушка. - Билет стоит всего 70 рублей... Честное слово, сразу же верну вам деньги...» «Не волнуйтесь. Все нормально. Вот и подарки купите. А возвращать ничего не надо, — и, как-то по-свойски улыбнувшись девушке, он продолжал: Давайте договоримся так: я много езжу по стране. Возможно, и у вас в городе буду. И вдруг у меня там стрясется такая же беда, как у вас здесь. Вот вы меня тогда и выручите. Договорились?.. Счастливого вам пути». Я - ЧЛЕН ЛИТФОНДА СССР В самом начале 1951 года, в «Крымиздате», у меня вышла первая книга стихов «Солнечный берег». Я, конечно, подарил ее Петру Андреевичу. А дня через два после этого, при встрече в редакции, Павленко сказал: «Вам надо вступать в члены Литфонда СССР». Это было для меня неожиданностью. Я знал, что в Литфонд обычно принимали одновременно со вступлением в Союз писателей. А одного сборника, да еще изданного в провинции, для вступления в Союз было мало. Существовало мнение, что первую книжку, даже неплохую, написать несложно. Даже после издания двух и трех книг, вначале принимали только в кандидаты. А лотом уже, по мере выхода новых книг и публикаций в московских журналах, ставился вопрос о членстве. Процедура эта была довольно сложной. А тут вдруг, после появления одного лишь сборника, — сразу в члены Литфонда! «Да-да, это вам нужнее членства в Союзе писателей», — продолжал Павленко, видя мое замешательство. Я слышал, что Литфонд — организация денежная, оплачивает своим членам больничные издержки и творческие командировки, посылает их за счет своей казны в санатории и в дома творчества. Об этом я мог только мечтать... А тут вдруг мне говорят: «Пишите заявление, послезавтра я еду в Москву и сам передам его в Литфонд». Конечно, упрашивать себя я не заставил. В тот же день написал заявление и отнес Павленко. А через месяц, когда я с группой крымских писателей оказался в Москве - приехал на второе Всесоюзное совещание молодых писателей, меня пригласили в Литфонд СССР и вручили членский билет. Тот билет и сейчас при мне, как воспоминание о делах давно минувших дней, о работе в Литфонде и Союзе писателей того времени. ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР Думал ли кто из нас четверых, что это действительно прощальный вечер? Конечно же, нет. И встретились мы случайно в лекционном бюро, куда зашли с поэтом Вадимом Земным за лекционными путевками для выступлений в здравницах. А там, в кабинете директора бюро Бруяко, находился Петр Андреевич Павленко. «Это хорошо, что встретились, — сказал он. — Сейчас пойдем в честь моего отъезда выпьем по бокалу «бордо». — Павленко любил это, терпковатое на вкус, сухое красное вино. Да и мы с Земным тоже его обожали. — Хотя, откровенно говоря, ехать мне совсем не хочется, — продолжил он. —Люблю Ялту именно во второй половине мая, когда уже туманов нет, а зной еще не наступил». Ялтинское лекционное бюро находилось в небольшой комнатушке при центральной городской библиотеке им. А. П. Чехова. Это недалеко от набережной. Вечер был удивительно ласковый, тихие сумерки гармонично сливались с доносившимися со стороны городского сада звуками оркестра и неторопливыми вечерними прогулками ялтинцев и отдыхающих. Мы зашли в кафе «Волна» и заняли самый удаленный от входа столик. Петр Андреевич сделал заказ официанту — вскоре у нас на столе появились две бутылки: «бордо», «боржоми» и коробка шоколада. Павленко наполнил вином бокалы, а себе налил чуть больше половины, добавив в свой бокал «боржоми». Это я видел впервые. Потом, я и сам попробовал сделать так же, и мне понравилось: такой «коктейль» великолепно утоляет жажду и дает легкое, приятное опьянение. Но в тот вечер мы втроем пили чистое «бордо», считая что его грех смешивать с чем-то другим. В самом начале разговора мы узнали, что Павленко предстоит поездка на Запад. Он дважды отказывался. Но вчера опять звонил Фадеев и сказал, что «это мнение Самого». Кто такой «Сам», нам объяснять не надо. Тут об отказе от поездки и речи не могло быть. Мы, да и не только мы, знали, что Петр Андреевич был вхож к Сталину. Я самолично видел правки, сделанные рукой Сталина, на сценариях Павленко к кинофильмам «Клятва» и «Падение Берлина». В тот же вечер мы узнали от Павленко, что Сам прочитывал все книги, представленные на соискание Сталинской премии... В кафе, кроме нас, никого не было. Подошло время закрывать кафе. Павленко подозвал одну из официанток и попросил на часок задержаться. Я видел, как официантка тут же легко согласилась, и понял, что это происходит не впервые и что Петр Андреевич за такую задержку их «не обижает». И действительно, когда мы уходили, к сумме денег за выпитое он приложил еще четвертную. А ведь это почти половина месячной зарплаты официантки. Петр Андреевич был удивительный рассказчик. В тот вечер, слушая его, мы словно побывали в Италии и в Америке, будто повстречались со знакомыми нам лишь по произведениям заграничными писателями и поэтами. В то время Павленко работал над серией романов. Закончен был только один - «Труженики мира». Когда вышли из кафе, часы показывали одиннадцать вечера. Время, конечно же, позднее, набережная была пустынной, так как в здравницах уже был отбой ко сну, а «дикарей» вообще на Южнобережье тогда почти не было. Мы прошли пустынную набережную из конца в конец. Увидев нас, дежурные милиционеры козыряли Петру Андреевичу. А он с какой-то грустинкой в голосе говорил нам: « Как мне не хочется покидать Ялту! Люблю я ее в это время года...» Возможно, было предчувствие, что не вернется сюда? Все может быть... Знакомясь с моими воспоминаниями, читатели могут подумать, что Петр Андреевич Павленко был миллионером. Нет, он им не был. Такие люди не бывают миллионерами, даже зарабатывая большие деньги. Понять его нетрудно. А работал он много. Работал по ночам. Творческие люди, как принято говорить, делятся на «жаворонков» и «сов». Он относился к последним. — «Я — ночник», — говорил он о себе, когда разговор касался вопроса кому в какое время суток лучше работается. Хотя это, при частых сердечных приступах, было ему далеко не на пользу. Он ушел из жизни в своей московской квартире, когда после возвращения из заграничной поездки, писал ночью статью к очередной годовщине М. Горького для газеты «Правда». В эту ночь дважды его навещала «скорая помощь». Отложить бы работу да лечь в постель. Но был заказ газеты. А он человек обязательный. Потом неоконченная статья появилась в «Правде» вместе с некрологом о его смерти. Григорий Пятков. ---------------------------------------------------- От редакции. В советские годы в ялтинском доме П.А. Павленко размещался музей его имени. Часть музея также была посвящена истории жизни и работы в Ялте К. Тренева и его роману "Любовь Яровая". Сегодня за высоким забором идет "реконструкция". Стенд на железных воротах обещает, что здесь появится что-то вроде некоего культурно-рекреационного центра. --------------------------------- Дорогие друзья! Если у вас есть какая-либо информация по этой теме, мы с удовольствием разместим ее на сайте! Приглашаем также к сотрудничеству музейных работников, краеведов и всех, кто обладает любой информацией по истории Южнобережья. Напишем историю Города вместе! Наш адрес: llisova@yandex.ru